Каникулы оборотней - Страница 40

— Успокойся, Алиночка, и приглядись к этому джентльмену повнимательнее. Неужели так ничего и не замечаешь? — с улыбкой поинтересовался кот.

Ничего необычного в небритом типе я не увидела, кроме того, что тот уже зеленый от злости.

— Посмотри, у него на шее висит такой же медальон-«переводчик», что и у нас. Это ребята с одной из параллельных организаций, литературно-искусствоведческой направленности, отправили мистера Лонгфелло в прошлое.

— Того самого?!

— Вот именно!

— Но зачем?!

— Элементарно, деточка, чтобы помочь написать эпохальное произведение или подправить уже готовое. Какое именно, догадаться нетрудно — конечно же «Песнь о Гайавате»!

— Хм, а мне эта вещь никогда не нравилась, — старательно повредничала я, хоть и была крайне удивлена, но на великого Лонгфелло смотрела теперь с восхищением, как на необычную зверюшку в зоопарке.

— Неужели ты хочешь отнять у мира «Песнь о Гайавате»? Несмотря на твой личный скептицизм, все же это пленительное воплощение высокой гармонии и красоты! — пафосно объявил котик, страдальчески закатив глаза. После чего вновь напустил на себя высокомерный вид, гордо демонстрируя любимую трубку.

В этот момент разбушевавшийся поэт все-таки сладил с бедным Москитом и детьми, сумел вырваться и бросился на меня.

— Ладно, ладно, забирайте свои записи, — сказала я скорее коту, чем американцу, без сопротивления швыряя в последнего его тетрадь. Лонгфелло немножко опешил, но поймал.

— Это действительно его, — пояснила я индейцам, указывая на классика и виновато пожимая плечами. — Не можем же мы безоглядно менять историю, отнимая у человека будущий шедевр англоязычной литературы…

Бородатый поспешно засобирался, ворча что-то насчет ненормальных индейцев и социально опасного типа, косясь при этом, естественно, на меня. Через пару минут он резво покинул поселок.

Профессор проводил его взглядом и, вынув трубку изо рта, миролюбиво заметил:

— Одно мучение с этими писателями. Ребята мне рассказывали, сколько у них хлопот было с Пушкиным, который упорно отказывался отправляться под Полтаву… В принципе справедливо, ему под пулями ходить не улыбается, да и нет надобности, он же поэт, а не историк. А вот с Валентиновым было наоборот, это мой знакомый из Харькова. Дабы не шла в ущерб исторической точности литература, ему, наоборот, нужных персонажей прямо в рабочий кабинет доставляли. Бедного Спартака раз шесть мотали туда-сюда по времени, восстание чуть не сорвалось, пока наконец автор не сдал свой роман в набор. Ему каждый раз требовалось уточнить какие-то важные детали…

— Неужели любой писатель может воспользоваться таким способом добычи материала? — удивилась я.

— Нет конечно. Не у каждого такие связи, да и не каждому это нужно. — Профессор заговорщически подмигнул. — Ведь все зависит от того, чего именно ты добиваешься в литературе.

В общем, так прошло-пролетело несколько дней. Мы уже вовсю освоились среди индейцев: вместе ели, рыбачили, я даже научилась более или менее сносно готовить медвежатину, а Алекс научил меня кататься на лошади. Пока наконец в один прекрасный день вся эта идиллия разом не закончилась. Нет, в поселок не прискакали бледнолицые колонизаторы (хотя наши гостеприимные хозяева с искренним изумлением замечали, что милые англичане их не достают уже почти две недели), и «дружелюбные» делавары не вырыли топор войны, а вместо этого мирно обрабатывали свое кукурузное, то есть, я хотела сказать, маисовое, поле, и мы со всем племенем не заболели страшным гриппом, на горе индейцам завезенным европейскими поселенцами.

Нет, это было нечто значительно более страшное… В округе снова появился призрак Долговязого Шерифа, Джоэла Гвурдстома (так звали его при жизни). Ужасающее привидение местного шерифа, который добросовестно исполнял свою должность лет десять назад. Тогда же он и погиб во время очередного патрулирования вверенной ему местности. Поговаривали, что это дело рук банды Койота Скулзома, все члены которой и сами плохо кончили. Хотя, признаться, именно в этом деле их вина доказана не была…

Шериф Гвурдстом был популярен среди законопослушных жителей штата, далеко распространилась его слава ярого борца с преступностью, за что представители последней его так же яро ненавидели. Но добрый шериф никого не боялся, поэтому и не скрывал своего благородного стремления отловить всех бандитов округа и посадить их в добротную федеральную тюрьму. А зря…

Но гибель его не осталась неотомщенной — все бандиты из шайки Койота Скулзома разом отравились некачественными мухоморами и попали в больницу. Нет, это не было делом рук призрака Шерифа, восставшего из могилы, чтобы жестоко отомстить за свою смерть. Просто мухоморы плохим парням пришлось есть с голодухи, когда отряд федеральных войск загнал их в местные болота, преследуя за ограбление почтового дилижанса, так и не довезшего до адресатов двадцать сотен поздравительных открыток к Рождеству.

Сам шериф после смерти разительно переменился. Теперь это уже не был добрый и великодушный парень Джоэл Долговязый — призрак являл собой просто воплощение мирового Зла! Именно так считали случайные путники, встречавшие призрака ночью на лесной дороге. Сохранившие рассудок очевидцы рассказывали, что этот долговязый всадник, как две капли воды похожий на прежнего шерифа, преследовал их верхом и плевался огнем едва ли не на полмили! Знакомые шерифа с удивлением отмечали, что при жизни он был куда более скромен и вовсе не падок до дешевых спецэффектов…